Михаил Щербаков - Paris encore

Потом, не завтра, нет. Зимой, зимой, не раньше.
Прозрев и устремив к былому взгляд и разум,
В былом найдёшь ты ад. Конечно, ад. Не рай же.
Глубин тщеты коснёшься ты и разумом и глазом.
Но тем верней метнёшься к ней, в ущерб всему и разом.

Начнёшь, забыв комфорт, разъяв капкан престижа,
Блуждать среди теней во временах богемных.
В дымах и облаках, на чердаках Парижа,
В чумных пирах, в иных мирах - подлунных и подземных.
И вместе с тем - меж серых стен, больничных и тюремных.

Уйдёшь, уйдёшь к теням, в аррондисман вчерашний,
К дверям, что всё скрипят (никто никак не смажет).
Они не на замке, за ними зверь домашний.
Качнётся дверь, очнётся зверь, но ничего не скажет.
Хвостом вильнёт, потом зевнёт. И спать опять заляжет.

Входи, однако знай: нельзя войти в те воды,
В каких уже тонул. Река течёт исправно.
Темна страна теней. Оттуда жди невзгоды.
Оттуда звук - уже испуг, а если знак - подавно.
А если блик - то лишь на миг, неясно и неявно.

Сверкнёт былой хрусталь, и звон его хвалёный
На миг вернёт тебе пиры, костры, гаремы.
Камзол блеснёт златой... мелькнёт берет зелёный...
И - снова тьма. Зима, зима. И никакой богемы.
Вот и ответ. Её ведь нет. И значит, нет проблемы.

А в том, что пуст архив и каталог бессвязен,
Париж не виноват. Уж он давно не рядом.
Давно не помнишь ты, как он спесив и грязен.
Но помнишь ты - мосты, мосты... В саду фонтан с каскадом.
И постамент... и монумент, воздевший длань над садом.

Пред ним, облюбовав одну из трёх ступенек,
Стоят седой старик и мальчик-воробейчик.
Слепых не щуря глаз, поют они для денег.
У старика гармоника, у мальчика бубенчик.
Пять первых нот - и вот он, вот - мотивчик тот... рефренчик.

А ты уже не слеп. Уже ты сам из тех, кто платит.
Скучай хоть вечер весь в бистро, один среди стекла и пробок.
Анкор, опять анкор. Третий стакан... шестой, седьмой, восьмой... хватит.
Не хочет твой близнец былой ни устриц, ни похлёбок.
(Он - тень в толпе, но с ним тебе всё так и жить бок о бок.)

...Гарсон возник из тьмы. Принёс ещё спиртного.
Спросил, подать ли счёт. И отошёл, не понят.
А те слепые два - то замолчат, то снова:
"la boheme... la boheme..." А дальше слов не помнят.